Здравствуйте! Ваша запись попала в топ-25 популярных записей LiveJournal северного региона. Подробнее о рейтинге читайте в Справке.

>Эти солдаты, по национальности были киргизы, и ни слова не понимали по-русски так что в бою от них было мало пользы.


кстати - в 1916 году попытка мобилизовать (не на фронт а на хоз работы) тех же самых “киргиз-кайсаков” привела к тому, что Гражданская война в России началась уже в 1916:

…………………….
Среднеазиатское восстание 1916 года — вооружённое выступление коренного мусульманского населения среднеазиатских владений Российской империи против центральной власти, вызванное трудовой мобилизацией и осложнённое межэтническим насилием[2].
Непосредственным толчком к началу восстания стал указ о привлечении на тыловые работы в прифронтовых районах мужского населения в возрасте от 19 до 43 лет включительно.
……………

Эти люди совершенно не понимали – с какой стати они должны нести лишения ради некоей абстракции, называемой “война где-то там в европейской части России”. Для них это было всё равно что “война в Антарктиде”.

>Такие восстания прокатились по всей стране в те годы

разве были восстания и в "великорусских" областях?

Я пока могу припомнить только "пьяные погромы" и "антинемецкие погромы".

аааа, так Вы про "псоле революции" говорите.

Я то думал что речь идёт о годах "наканне революции", например 1916

> а для вас не солдаты

Некоторые авторы отмечали – такие азиаты могли быть “самыми 100%-им исполнителями уставов и приказов”.
Там где европеец (пусть и коммунистический) понимал – “в данной конкретной ситуации надо отступить от буквы приказа” – с азиатами получалось так:

Василь Быков
Мертвым не больно

…………………….
– Стой! Стой! – кричу я отчаянно и зло, сознавая, что это – последняя наша возможность спастись. Другой уже не будет.
– Стой! – ревет Евсюков. На мои руки он сваливает Юрку и бросается прямо под коней.
Но пара рыжих, видно, напуганных не меньше людей, проносится мимо. Из-под копыт в лицо мне летят крошки снега. На подводе целая гора каких-то тряпичных тюков, на которых, как на возу с сеном, – боец. Второй на передке яростно стегает коней.
– Стой! Хусаинов, стой!
Старшина после секундной остановки бросается вдогонку. Повозка, свернув на обочину, останавливается. К ней уже бегут Катя с немцем, им ближе. Я волоку под мышки Юрку. Он все еще в забытьи и наверно, оттого непомерно тяжелый. Ноги мои вязнут в мягком, будто песок, перетертом колесами снегу – хоть бы успеть! Сзади нас прикрывает поворот у хаты, где мы ночью наскочили на придирчивого капитана. Танки нас здесь не видят.
Тр-рах! Тр-рах! Тив-в... Бах!
Это все еще там – за поворотом, откуда, на наше счастье, выскочила эта повозка. Хорошо, что в ней какой-то знакомый старшины. Но, кажется, мы все в ней не поместимся. Разве положим Юрку. Старшина подбегает к повозке и хватается за веревку, которой перевязан груз.
– Скидай тряпье! Сгружай все! Быстро! – кричит он тому, что на самой макушке воза.
Но тот вроде не спешит разгружаться. Он еще ниже втискивается в тюки и толкает ездового.
– Пашел! Нельзя скидай! Не разрешал!
– Хусаинов, ты что, очумел? Вон раненые! – кричит старшина и срывает с воза веревку.
Два тюка с угла тяжело падают на дорогу. Несколько их скидывает старшина. Боец на повозке вскакивает во весь рост.
– Нельзя! Я отвечал! Я расписка давал!
Он сверху ногой толкает в грудь старшину. Тот хватает его за валенок и с силой рвет вниз.
– Дурак! Прочь отсюда!
Хусаинов, неуклюже выгнувшись, падает с воза задом на снег. Старшина в мгновение вскакивает на повозку и начинает отчаянно скидывать все на землю.
– К чертовой матери! А ну помогай! Быстро! – командует он ездовому, который в испуге едва сдерживает коней.
Я волоку Юрку и со все возрастающей надеждой думаю: авось успеем! Успеем. Возле повозки уже Катя с немцем. Они подтаскивают туда обгоревшего и, усадив его на снегу, также начинают кидать с повозки тяжелые тюки. Теперь мне видно, это – телогрейки, должно быть, с какого-то склада ОВС.
Хусаинов тем временем поднимается с дороги. Что-то невнятно прокричав, хватается за карабин, который торчит у него за спиной. Он снимает его через голову и отскакивает на шаг. В тот же момент раздается выстрел. Схватившись за руку ниже локтя, старшина на возу приседает и недоуменно выпрямляется. На его пальцах кровь.
– Ах ты, гад! – после секундной растерянности вызверивается он на Хусаинова. – Ты так? Так, сволочь?!
– Стойте! Постойте! Что вы делаете! – кричу я.
К Хусаинову прямо на его винтовку кидается Катя. Но он уклоняется.
– Стрелял вас буду! Убивал буду. Я расписка давал. Приказ бирал! – разъяренно кричит Хусаинов, снова клацая затвором.
Старшина все же опережает его и, дернув рукоятку автомата, прямо с груди бьет короткой, в три пули, очередью. Хусаинов взмахивает рукой, будто пробуя заслониться, и ноги его подкашиваются.
– Дурень! Идиот! – кричит на подводе старшина.
…………………….

потому Быкова и не любили власти в те годы, так как он показывал вот такую неприятную (и даже откровенно постыдную) правду, а не то что видно в т/с "Освобождение"

Подозреваю что не только "власти", но и часть самых обычных выживших фронтовиков была от этого не в восторге. Человеку обычно неприятно вспоминать про своё унижение...

Да, национальные меньшинства в своей массе воевали несколько иначе.

Безусловно.